«История в сослагательных наклонениях»
Продолжаем наш вечный цикл, с помощью которого мы деконструируем современную политику ироничным трангуманизмом.
Давайте попробуем представить, как должен относится к происходящему сегодня в мире настоящий гуманист.
У нас есть пример для подражания — это всемирно известный чревовещатель «Юваль Харрари». Автор нескольких громких бестселлеров, обласканных международной прессой и отхлестанных международной же научной критикой (кулуарно).
По базовому образованию он известный историк Средневековья, знающий все про рыцарей круглого стола, честь и дуэли. Начиная с XV века, а то и раньше.
В последние годы, вероятно, используя богатый материал произведений Вальтера Скотта и Тобайеса Смолетта, его переключили на предсказания того, что ожидает нас следующие 50–100 лет. Логично.
Коллеги по цеху были обескуражены. Впрочем, ничего нового — популярность не та вещь, которой можно разбрасываться направо и налево. Лучше продвигаться поступательно вперед к новым высотам.
С недавнего времени г-н Харрари, с высоты авторства «Sapiens: краткая история человечества», выступает также в роли колумниста. Делает он это редко да метко.
Хронологически последнее включение относилось к ситуации вокруг известной Восточной Тираннии и Солнечной Демократии, граничащей с ней на Юго-Западе Евразии.
Задача выглядит непростой и, может показаться, довольно скучной, но мы попробуем прокомментировать весь текст этого душераздирающего манифеста от 9 февраля.
Основной текст оставляем на языке публикации в «The Economist».
Подзаголовок — «Humanity’s greatest political achievement has been the decline of war. That is now in jeopardy», — говорит и об основном смысле и о единственной на весь материал мыслительной конструкции.
Итак, читаем по слогам:
At the heart of the Ukraine crisis lies a fundamental question about the nature of history and the nature of humanity: is change possible?
Верхний регистр взят с самого начала. «Века истории смотрят на нас с Крещатика». Важнейший вопрос ждет ответа: будут ли славяне снова жить в национальном государстве или мирно проследуют на утилизацию? Дилемма.
Can humans change the way they behave, or does history repeat itself endlessly, with humans forever condemned to re-enact past tragedies without changing anything except the décor?
One school of thought firmly denies the possibility of change. It argues that the world is a jungle, that the strong prey upon the weak and that the only thing preventing one country from wolfing down another is military force. This is how it always was, and this is how it always will be. Those who don’t believe in the law of the jungle are not just deluding themselves, but are putting their very existence at risk. They will not survive long.
Неплохо было бы как-то обозвать эти загадочные «школы мысли». Например, консерватизмом и либерализмом. Не обязательно так, но всё же не ясно, чем они отличаются кроме обозначенного нюанса.
Впрочем, определение слова «jungle» в данном контексте предполагает только прямое физическое насилие. Оно ведь может быть скрытым. Скажем, какие-то обстоятельства не предполагают войн, но могут их провоцировать специально организованным стечением обстоятельств. Тогда это уже не дикие джунгли, а цивилизованный разговор.
Another school of thought argues that the so-called law of the jungle isn’t a natural law at all. Humans made it, and humans can change it. Contrary to popular misconceptions, the first clear evidence for organised warfare appears in the archaeological record only 13,000 years ago. Even after that date there have been many periods devoid of archaeological evidence for war. Unlike gravity, war isn’t a fundamental force of nature. Its intensity and existence depend on underlying technological, economic and cultural factors. As these factors change, so does war.
Хм, многие антропологи, а также этологи не согласились бы с подобным смелым заявлением. Очевидно, здесь нам бы пригодились ссылки на научную базу, но они, к сожалению, не приведены.
Evidence of such change is all around us. Over the past few generations, nuclear weapons have turned war between superpowers into a mad act of collective suicide, forcing the most powerful nations on Earth to find less violent ways to resolve conflict. Whereas great-power wars, such as the second Punic war or the second world war, have been a salient feature for much of history, in the past seven decades there has been no direct war between superpowers.
Убедительно брать свидетельства из истории широкими мазками, без деталей. Статья все же имеет объем, но Вторую Пуническую Войну забыть нельзя.
During the same period, the global economy has been transformed from one based on materials to one based on knowledge.
Любопытно. Надо ли понимать, что именно погоня за знаниями привела войска союзников в Сирию и Ливию (например)? Или, скажем, КНР обладает большим потенциалом знаний, чем Соединенные Штаты — отсюда конфликт с «мировой фабрикой».
Where once the main sources of wealth were material assets such as gold mines, wheat fields and oil wells, today the main source of wealth is knowledge. And whereas you can seize oil fields by force, you cannot acquire knowledge that way. The profitability of conquest has declined as a result.
В знаниях же ничего не зависит от промышленного (вариант: ядерного) шпионажа с применением насилия. Всё необходимое в свободном доступе, возьмите хотя бы Wikipedia. Вот у кого нужно учится.
Finally, a tectonic shift has taken place in global culture. Many elites in history — Hun chieftains, Viking jarls and Roman patricians, for example — viewed war positively. Rulers from Sargon the Great to Benito Mussolini sought to immortalise themselves by conquest (and artists such as Homer and Shakespeare happily obliged such fancies). Other elites, such as the Christian church, viewed war as evil but inevitable.
In the past few generations, however, for the first time in history the world became dominated by elites who see war as both evil and avoidable.
Поколение это сколько лет, 25 или 50? Так, чтобы определиться с вписыванием ООН в «несколько поколений».
Even the likes of George W. Bush and Donald Trump, not to mention the Merkels and Arderns of the world, are very different types of politicians than Attila the Hun or Alaric the Goth.
Изменилось само определение политики, не правда ли? Аларих или Аттила немного отличаются по приданному своим позициям функционалу от Буша-младшего или Трампа. Не говоря уже о г-же Меркель. Можно их сравнить, нет проблем, но что в конечном счете нам это даст?
They usually come to power with dreams of domestic reforms rather than foreign conquests.
Хм, если мы говорим о современных американских лидерах, то это натяжка. С какой публичной повесткой они приходят не столь важно.
While in the realm of art and thought, most of the leading lights — from Pablo Picasso to Stanley Kubrick — are better known for depicting the senseless horrors of combat than for glorifying its architects.
Искусство вечно, но не всегда гуманно.
As a result of all these changes, most governments stopped seeing wars of aggression as an acceptable tool to advance their interests, and most nations stopped fantasising about conquering and annexing their neighbours.
Здесь мы вновь сталкиваемся с разницей в определениях. Для профессионального историка выглядит не слишком аккуратно. Давайте для начала определимся, что есть война и как ее рассматривают современные теоретики (см. того же Ю.Харари «The Ultimate Experience: Battlefield Revelations and the Making of Modern War Culture»).
It is simply not true that military force alone prevents Brazil from conquering Uruguay or prevents Spain from invading Morocco.
Конечно. Но такого не было даже во времена Аттилы и Алариха.
The decline of war is evident in numerous statistics. Since 1945, it has become relatively rare for international borders to be redrawn by foreign invasion, and not a single internationally recognised country has been completely wiped off the map by external conquest. There has been no shortage of other types of conflicts, such as civil wars and insurgencies. But even when taking all types of conflict into account, in the first two decades of the 21st century human violence has killed fewer people than suicide, car accidents or obesity-related diseases. Gunpowder has become less lethal than sugar.
Интересно, но можно говорить о сахарных войнах. Если на то пошло и соответствующих акцизах на продукцию его содержащую.
Scholars argue back and forth about the exact statistics, but it is important to look beyond the maths. The decline of war has been a psychological as well as statistical phenomenon.
А что со статистикой?
Its most important feature has been a major change in the very meaning of the term “peace”. For most of history peace meant only “the temporary absence of war”. When people in 1913 said that there was peace between France and Germany, they meant that the French and German armies were not clashing directly, but everybody knew that a war between them might nevertheless erupt at any moment.
Не слишком точно, были торговые войны, а были союзнические отношения.
In recent decades “peace” has come to mean “the implausibility of war”. For many countries, being invaded and conquered by the neighbours has become almost inconceivable. I live in the Middle East, so I know perfectly well that there are exceptions to these trends. But recognising the trends is at least as important as being able to point out the exceptions.
Есть ли такое определение, как «неправдоподобность военных переворотов»?
The “new peace” hasn’t been a statistical fluke or hippie fantasy. It has been reflected most clearly in coldly-calculated budgets. In recent decades governments around the world have felt safe enough to spend an average of only about 6.5% of their budgets on their armed forces, while spending far more on education, health care and welfare.
С известными исключениями и учитывая коммерциализацию разработок военных ведомств.
We tend to take it for granted, but it is an astonishing novelty in human history. For thousands of years, military expenditure was by far the biggest item on the budget of every prince, khan, sultan and emperor. They hardly spent a penny on education or medical help for the masses.
Да, с учетом недавнего появления массовых обществ, как таковых.
The decline of war didn’t result from a divine miracle or from a change in the laws of nature. It resulted from humans making better choices. It is arguably the greatest political and moral achievement of modern civilisation. Unfortunately, the fact that it stems from human choice also means that it is reversible.
Т.е. есть культура, но она действует только на «хороших» людей? Тогда имеет смысл определиться с тем, на кого она должна действовать.
Technology, economics and culture continue to change. The rise of cyber weapons, AI-driven economies and newly militaristic cultures could result in a new era of war, worse than anything we have seen before. To enjoy peace, we need almost everyone to make good choices. By contrast, a poor choice by just one side can lead to war.
Обидно. Один сумасшедший почему-то может отправить все достижения цивилизации обратно к Аттиле и Алариху. Похоже есть скрытый социальный дарвинизм в этом житейском посыле.
Кстати, а почему новые способы войны обязаны быть менее смертоносными на длительных отрезках времени?
This is why the Russian threat to invade Ukraine should concern every person on Earth.
If it again becomes normative for powerful countries to wolf down their weaker neighbours, it would affect the way people all over the world feel and behave.
Ключевой момент истории — быть молчаливым заложником политической ситуации и консенсуса «миролюбивых соседей» вне зависимости от их интенций. Даже если руки связаны и идешь по замкнутому лабиринту, где решения принимают цивилизованные помощники.
The first and most obvious result of a return to the law of the jungle would be a sharp increase in military spending at the expense of everything else. The money that should go to teachers, nurses and social workers would instead go to tanks, missiles and cyber weapons.
Это ключевой аргумент им. Дж. С. Милля. Ответов можно привести десяток, но для краткости: деньги можно напечатать, а вот людей пока нельзя.
A return to the jungle would also undermine global co-operation on problems such as preventing catastrophic climate change or regulating disruptive technologies such as artificial intelligence and genetic engineering.
Разумеется, войны никто не хочет, как и попадания в обратно в джунгли. Просто в процесс отказа от амбиций должны включиться все территории. Можно ли говорить о том, что нынешний военный бюджет США выглядит результативным по отношению к решению проблем глобального потепления?
It isn’t easy to work alongside countries that are preparing to eliminate you. And as both climate change and an AI arms race accelerate, the threat of armed conflict will only increase further, closing a vicious circle that may well doom our species.
Еще сложнее работать со странами, которые уничтожают население вашего культурного ареала. Автору смелого утверждения предлагается немного поработать с коллегами из Сектора Газа.
If you believe that historic change is impossible, and that humanity never left the jungle and never will, the only choice left is whether to play the part of predator or prey. Given such a choice, most leaders would prefer to go down in history as alpha predators, and add their names to the grim list of conquerors that unfortunate pupils are condemned to memorize for their history exams.
А какие уроки преподносит нам история об «alpha predators»? Они всегда плохо заканчивают?
But maybe change is possible? Maybe the law of the jungle is a choice rather than an inevitability? If so, any leader who chooses to conquer a neighbour will get a special place in humanity’s memory, far worse than your run-of-the-mill Tamerlane. He will go down in history as the man who ruined our greatest achievement. Just when we thought we were out of the jungle, he pulled us back in.
Кого-то рутинно сравнивают с монголами Тамерлана, но ведь г-н «Харари» происходит из Польши, сильно пострадавшей от нашествия татаро-монгол. Жалко, что так вышло.
I don’t know what will happen in Ukraine. But as a historian I do believe in the possibility of change. I don’t think this is naivety — it’s realism. The only constant of human history is change.
Если это единственная константа, то на чем основана наука «история» в таком случае. Как нам проверить гипотезу от сверх-ИИ и гуманизме? Чего ждать от сообществ, если они бесконечно мутируют, но находится-таки паршивая овца? Не ясно.
And that’s something that perhaps we can learn from the Ukrainians. For many generations, Ukrainians knew little but tyranny and violence.
Исторический контекст угадан по польскому следу.
They endured two centuries of tsarist autocracy (which finally collapsed amidst the cataclysm of the first world war). A brief attempt at independence was quickly crushed by the Red Army that re-established Russian rule.
Советский учебник органично слился в экстазе с российским и украинским.
Ukrainians then lived through the terrible man-made famine of the Holodomor, Stalinist terror, Nazi occupation and decades of soul-crushing Communist dictatorship. When the Soviet Union collapsed, history seemed to guarantee that Ukrainians would again go down the path of brutal tyranny — what else did they know?
Какое это отношение имеет к русской истории?
But they chose differently. Despite history, despite grinding poverty and despite seemingly insurmountable obstacles, Ukrainians established a democracy. In Ukraine, unlike in Russia and Belarus, opposition candidates repeatedly replaced incumbents.
Снова дефиниции. Историку неплохо бы понимать основы того, что называется демократией, какой она бывает и почему Великая Французская Революция, выбирающая общим собранием граждан своих вождей, не особенно демократична по отношению к тем, кто не входит в общее собрание.
When faced with the threat of autocracy in 2004 and 2013, Ukrainians twice rose in revolt to defend their freedom.
В 2013-м уже можно говорить о новой хронологии, а от кого спасались в 2004-м?
Their democracy is a new thing. So is the “new peace”. Both are fragile, and may not last long. But both are possible, and may strike deep roots. Every old thing was once new. It all comes down to human choices.
Всегда меняться и быть новым — хорошая стратегия для старых и не меняющихся партнеров. Единственная константа — изменение других.
Замечательный материал от опытного автора.
Остался последний, но важный вопрос: столько мудрых слов написал известный футуролог из Израиля, но почему-то совершенно не раскрыл важную тему — где апологетика маленького, но борющегося за собственную демократию палестинского народа? Почему их попытки тщетны и не поддерживаются международными силами добра?
Вероятно, их страдания не есть определяющий момент истории.
