“Самый негуманный суд в мире”
В связи с событиями последних дней важно осветить исторический контекст появления на свет такой замечательной организации, как Международный Уголовный Суд в Гааге.
Тема интересная и не лишенная интриги.
Считается, что подходы к регулированию межстрановых отношений предпринимались еще в античной Греции. Однако до конца XV века попытки создать что-то отдаленно похожее на сегодняшний трибунал были безуспешными.
Что и неудивительно — кто должен «судить» всех в политических координатах Средневековья?
Первым по-настоящему работающим механизмом стал тот, который предложил Петер Фон Хагебах, легендарный бургундский рыцарь из Эльзаса.
Якобы его судили «собором немецкоязычных городов» за бесчеловечное превышение полномочий во время оккупации австрийских земель.
Как такое было возможно скромно умалчивают. Якобы поспособствовали тогда уже нейтральные швейцарские купцы (нет).
Историк и эксперт по позднему немецкому Средневековью Герман Хаймпель в 1952 году впервые сравнил этот процесс с Нюрнбергским трибуналом. С тех пор в международно-правовой литературе это судебное разбирательство нередко рассматривается как предшественник международных военных трибуналов и постоянного Международного уголовного суда.
На самом деле, попытка найти протонюрнбергские процессы в 1945 году провалилась, поэтому использовали мифический прецедент из случайно обнаруженной в библиотеке рукописи. Речь идет о допечатном времени.
Следующий подход к столь непростому снаряду состоялся … только в 1863 году. Свою лепту внесла Гражданская война в США.
Немецкоязычный юрист и ветеран наполеоновских, преподававший историю в Колумбийском университете Франц Либер предложил «Армейские инструкции» для военнослужащих армии Северян во время их столкновений с Южанами.
Интересны здесь несколько моментов.
Во-первых, у самого Либера было три сына, двое из которых находились на стороне Юниона, а один — Конфедерации. Как раз он был убит в т.н. битве при Уэст-пойнт.
Во-вторых, основным посылом для разработки инструкций был вовсе не правовой статус пленных или военный трибунал по отношению к преступниках в «любительской» армии Северян, а попытка закрепить правила обращения с «освобождаемым» мирным населением. Своего рода пропаганда единых и понятных правил. «Сдаетесь в плен — освобождаетесь».
В-третьих, важно было отделить мух от котлет: на стороне Южан было много партизанских отрядов, сопротивляющихся без возможности предъявить им прямых обвинений. Так вот Либер отмечает, что только униформа, звание и подчинение конкретному офицеру делает индивида участником боевых действий с правам.
Так кампанию вести стало куда веселее.
Подтолкнул к созданию кодекса международных правил ведения войны Гюстав Муанье, один из основателей «Красного креста».
Аккурат в 1864 была подписана Женевская конвенция о гуманитарной помощи на войне.
Несмотря на то, что ее утвердила, как Франция, так и Пруссия, события войны между этими двумя странами 1870–1871 гг. показали равнодушие к соблюдению каких бы то ни было стандартов в оказании помощи комбатантам.
Соответственно, нужно было не просто принимать правила, но и следить за их исполнением.
Идея была подхвачена Иоанном Блючли, видным швейцарский политиком и правоведом. В основном на материале Либера он подготовил свое предложение для Брюссельской конференции 1874 года. Тогда впервые был поднят вопрос о создании регулярного органа, отслеживающего ведение военных действий. Никто не обратил внимание на то, что материал Гражданской войны в США не очень подходил для сложной континентальной правовой системы, с уже имеющимися законами военного времени для каждой территории.
Понятно, что в центре всей этой конструкции с судьями должен был находится Президент Швейцарской Конфедерации и назначать исполнителей из числа непричастных к событиям лиц. В том числе этнически и политически непричастных.
Выяснилось, что тут не всё так просто. Ведь и сами швейцарцы могут пользоваться судом, а также те, кто может на них жаловаться :-)
И вот тут на сцене появляется тот самый краеугольный камень международного права, неизбежно диктующий нам правила до сих пор — инициатором всегда является сторона (страна)-истец. Соответственно, конфигурация заседания исходит от нее. А вот другая сторона может только вносить корректировки или отклонять неудобных себе судей.
Почему это важно?
Очень просто.
Обвиняемый не всегда способен физически или юридически заявиться на какие-то изменения. Например, он может не успеть подписать или отвергнуть действие суда на своей территории. Тогда только дипломатическое представительство при суде придумывает варианты действий.
Получается, что с самого начала обвинять удобнее тех, кто по ряду причин не может в моменте предложить свой вариант «дела». Скажем, проигравшая или отвергнутая сторона.
В чем тогда заключается «независимость» подобного мероприятия?
Это понятный всем юристам-международникам и очень сложный вопрос, который не находит универсального ответа до сих пор.
Продолжение воспоследует…
